Рауль помолился на могиле Даэ и, удрученный тяжелым зрелищем этих вечно улыбающихся черепов, вышел за ограду кладбища, поднялся на гору и сел на краю утеса. Ветер сердито играл гребнями волн, прогоняя последние проблески тусклого, умирающего дня. Сгущались сумерки, бледные тени окутывали равнину; ветер затихал, воздух становился свежее… Но Рауль не чувствовал холода. Он весь ушел в воспоминания. Сколько раз бывало, в лунные вечера, он приходил сюда с маленькой Кристиной, уверявшей, что как только взойдет луна, в долину собираются все горные духи и справляют праздник. Но ему несмотря на хорошее зрение, никогда не удавалось их видеть, но за то Кристина, немного близорукая с детства, говорила, что видит их отлично. Это воспоминание вызвало у него улыбку, но вдруг он вздрогнул. Чья-то, неизвестно откуда взявшаяся тень, сказала:

— Как вы думаете, они сегодня придут?

Это была Кристина. Он хотел что-то сказать, но она закрыла ему рот рукой.

— Послушайте, Рауль, я хочу вам сказать нечто очень, очень важное. — Её голос дрожал, но она все-таки продолжала:

— Помните легенду об «Ангеле музыки»?

— Еще бы, я даже помню, что ваш отец рассказал нам ее на этом самом месте.

— Да. И он мне сказал: «Дитя мое, когда я буду на небе, я тебе его пришлю». И вот он умер и меня посетил «Ангел музыки».

— Я так и думал, — серьезно произнес молодой человек, растроганный тем, что она, как он понял, приписывает свой недавний успех благословению покойного отца.

Кристина как будто слегка удивилась тому хладнокровию, с которым виконт принял её рассказ о посещении «Ангела музыки».

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, наклоняясь к нему так близко, что ему показалось, что она хочет его поцеловать, между тем, как на самом деле она только хотела заглянуть ему в глаза.

— Я хочу сказать, — ответил он, — что для того, чтобы человек мог петь так, как вы пели в тот вечер, нужно, чтобы с ним произошло какое-нибудь чудо, чтобы само небо подарило его такими божественными звуками. И потому я верю, что вы слышали Ангела музыки, Кристина.

— Да, — торжественно сказала она, — я слышала его у себя в гримерной, где он каждый день давал мне уроки вокала.

Она сказала эти слова таким странным, вдохновенным тоном, что Рауль взглянул на нее с беспокойством, как смотрят на больную, рассказывающую о своих галлюцинациях.

— В вашей гримёрной? — машинально повторил он.

— Да, — и не я одна его слышала…

— Кто же еще?

— Вы, мой друг.

— Я! Я слышал Ангела музыки?

— Ну, да! В тот вечер, когда вы слышали у меня в комнате мужской голос, это говорил он. Только я думала, что я одна его слышу. Потому я так и была удивлена, когда узнала, что вы тоже можете его слышать…

Рауль внезапно расхохотался. В эту самую минуту тучи рассеялись, и показавшаяся луна облила их бледным, ласкающим светом. Кристина была возмущена, её обыкновенно кроткие глаза теперь метали молнии.

— Я не понимаю вашего смеха. Вы все еще думаете, что со мной говорил мужчина?

— Само собой, разумеется, — ответил молодой человек, сбитый с толку её решительным тоном.

— И это говорите мне вы? Вы, мой друг детства, любимец моего отца!? Я вас не узнаю, Рауль! Но, что же вы подозреваете, что? Я честная девушка, виконт. Если бы вы вошли в гримерную, вы бы убедились, что там никого нет.

— Я это знаю. Когда вы вышли, я сейчас же вошел в гримерную и убедился, что там никого не было.

— Видите, я права! Следовательно…

Виконт призвал на помощь все свое мужество.

— Следовательно, над вами кто-нибудь смеется.

Она громко вскрикнула и бросилась бежать. Он, пытался остановить ее, но она на ходу крикнула ему: «Оставьте меня, оставьте!», и скрылась.

Рауль вернулся в гостиницу усталый и печальный.

Узнав, что Кристина поднялась к себе и сказала, что не будет обедать, он кое-как пообедал и тоже ушел в свою комнату. Но ему не удавалось заснуть. Рядом, в комнате Кристины, все было тихо. Что она делала? Спала? Мечтала? О чем, или вернее о ком? Мысли его путались. Странный разговор с Кристиной окончательно сбил его с толку. Он не столько думал о самой Кристине, сколько о чем-то «окружающем» ее, таком таинственном, сказочном и неуловимом, что у него кругом шла голова.

Часы медленно ползли один за другим, как вдруг, приблизительно около половины двенадцатого, в соседней комнате раздались легкие шаги. Значит, Кристина не спала! Не отдавая себе отчета в том, что он делает, молодой человек, стараясь не шуметь, поспешно оделся и стал ждать. Сердце его тревожно билось; он был готов на все. До него донесся скрип отворяемой двери. Он тихонько приоткрыл дверь своей комнаты и при свете луны увидел белый силуэт Кристины. Она пошла по коридору и стала спускаться по лестнице. В один момент он тоже был у перил лестницы. До него долетел голос хозяйки: «Не потеряйте ключ»! Затем послышался стук отворяемой и опять закрываемой двери и все затихло. Рауль бросился в свою комнату и распахнул окно. Белая тень Кристины двигалась по пустынной набережной. У самого окна возвышалось большое развесистое дерево. Рауль, недолго думая, ухватился за его могучие сучья и в одну минуту был на земле, к великому удивлению хозяйки, которая не могла потом понять, каким образом он выбрался из комнаты. Можно поэтому судить, каков был её испуг, когда наутро в гостиницу принесли полуживого, окоченевшего виконта, случайно найденного без чувств на ступенях главного алтаря кладбищенской церкви. При помощи Кристины ей скоро удалось привести его в чувство, и при виде очаровательного личика своей прежней приятельницы, ему сразу стало легче.

Что же произошло? Несколько недель спустя, когда известная драма в Гран Опера вызвала вмешательство судебных властей, судебный следователь Мифруа, допрашивая виконта де Шаньи, коснулся, между прочим, событий вышеупомянутой ночи.

И вот что им было записано:

Вопрос. — Мадемуазель Даэ не видела, как вы спустились по дереву из своей комнаты?

Ответ. — Нет, милостивый государь, тысячу раз нет. Между тем я следовал за ней по пятам, даже не стараясь ступать беззвучно. Наоборот, у меня было одно желание, чтобы она обернулась и заметила меня. Я не мог не сознать, что мое поведение некорректно и быть в роли шпиона недостойно моего имени. Но она, казалось, меня не замечала. Она прошла до конца набережной, потом вдруг повернула назад, и в то время, как на церковных часах пробило три четверти двенадцатого, стремительно направилась к кладбищу.

Вопрос. — Кладбищенские ворота были открыты?

Ответ. — Да, но это необычайное обстоятельство, по-видимому, нисколько не удивило мадемуазель Даэ.

Вопрос. — На кладбище, никого не было?

Ответ. — Я, по крайней мере, никого не заметил. Между тем ночь была лунная и благодаря выпавшему снегу, было совсем светло.

Вопрос. — Может быть, кто-то прятался за могилами?

Ответ. — Нет. Все могилы были настолько низки и занесены снегом, что от них были видны только одни кресты. Кроме нас никого не было. Церковь стояла залитая каким-то особенным, прозрачным лунным светом.

Вопрос. — Вы вообще суеверны?

Ответ. — Нет, я просто человек верующий.

Вопрос. — Как вы были тогда настроены?

Ответ. — Я был совершенно спокоен и отдавал себе отчет в том, что происходит. Сначала, конечно, ночная прогулка мадемуазель Даэ меня несколько смутила, но видя, что она пошла на кладбище, я подумал, что мадмуазель хотела еще раз побывать на могиле отца, и успокоился. Меня только удивляло, что она не слышит моих шагов, так как снег хрустел у меня под ногами. Думая, что она погружена в воспоминания об умершем, я не хотел ей мешать, и остановился в нескольких шагах от нее. Она опустилась на колени и стала молиться. В эту минуту пробило полночь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.